РУБЛЕВ АНДРЕЙ (род. ок. 1360, ум. 1428–1430) — величайший художественный гений Древней Руси, создатель фресок, икон, миниатюр Был известен при жизни, знаменит после смерти, особо прославляем с конца 15 века. В16 веке его работы становятся обязательными образцами для подражания.
Имя Андрея Рублева обросло легендами, а в 20 в. — научными гипотезами. Реальные представления о его искусстве появляются после реставрационной расчистки его иконы «Троица» в 1904, но в полной мере — начиная с 1918, когда были расчищены фрески Успенского собора во Владимире и найдены иконы Звенигородского чина.
Сведения о его жизни и творчестве скудны. Однако по сравнению с данными о других живописцах XII–XV вв. они достаточно многочисленны, что свидетельствует о признании его таланта и современниками, и потомками.
Предполагаемая дата рождения Рублева — ок. 1360 г. Нет никаких сообщений ни о месте рождения, ни о происхождении его. Неизвестно даже имя художника, так как Андрей — его второе, монашеское имя. О годах приобщения Рублева к мастерству живописи и о начале его творческого пути также нет никаких сведений
О родителях А. Р. известия не сохранились. Некоторые исследователи выводят прозвище Рублёв от слова «рубель» (обозначает инструмент, употреблявшийся для накатки кож) и считают, что это может свидетельствовать о происхождении Андрея Рублёва из старой ремесленной фамилии.
Место кончины и погребения преподобного точно неизвестно. Противоречивы источники, сообщающие о его преставлении. В рукописном старообрядческом «Алфавите российских чудотворцев», составленном в начале XIX в. есть запись о месте погребения Андрея Рублёва и Даниила Чёрного: «Святые же их мощи почивают в том Андроникове монастыре, под старою колокольнею, которая в недавнем времени разорена, и место сравнено с землею, яко ходити по ней людям всяким и нечистым и тем самым предадеся забвению о тех святых мощах»
Первое упоминание о нем — в 1405: по свидетельству летописи он расписывает Благовещенский собор Московского Кремля вместе с Феофаном Греком и старцем Прохором с Городца. Андрей Рублев назван «чернецом», т. е. монахом, и числится последним в перечне имен, т. е. был младшим.
В летописи за 1405 год сказано: «Тое же весны почаша подписывати церковь Благовещение на князя великого дворе, а мастеры бяху Феофан иконник Гречин, да Прохор старец с Городца, да чернец Андрей Рублев, да того же лета кончаша ю». Это последнее документальное упоминание о Феофане Греке и первое – о Рублеве. Феофана с трудом уговорили приехать в Москву из Нижнего. Он был стар, мудр и не охоч гоняться за великокняжескими заказами. Прохору покидать родные места тоже было в тягость, но Грек, проработавший с ним многие годы, просил не оставлять его одного. Москвича Андрея Феофан выбрал себе в подмастерья по двум причинам: сей чернец, как ему говорили, несмотря на боярское происхождение, был нрава весьма кроткого, да к тому же учился в Константинополе, знаком с греческой школой, значит они легко найдут общий язык.
Андрею было тогда около сорока пяти – обычный возраст для московского живописца того времени, допущенного к работе на великокняжеском дворе. Искусство художника уважалось и ценилось древнерусским обществом неимоверно высоко. Иконописца знали в лицо и почитали чуть ли не праведником. Им не мог стать человек безнравственный или пьющий. Законом запрещалось заниматься «святым ремеслом» убийцам, сквернословам, заносчивым, драчливым, грубым и нечестным людям. Своих художественных школ на Руси не было. Опыт передавался из поколения в поколение прямо в дружинах. Самых одаренных посылали учиться в Византию, Болгарию и Сербию.
Весной того года в Андроников монастырь от великого князя Василия Дмитриевича явился гонец. Он обратился к игумену Савве с просьбой отпустить монастырских иконописцев поновить живопись в Успенском соборе города Владимира. Иноки из Андрониковой обители почитались лучшей живописной дружиной по всей Московской Руси. Работа была столь ответственной, что летописец даже отметил день ее начала: «Мая 25 начаша подписывати церковь камену великую, соборную Святая Богородица, иже во Владимире, повелением князя Великого, а мастеры Данило иконник, да Андрей Рублев…»
Успенский собор Владимира долгое время был главным собором Руси. Когда Андрей и Данил принялись за росписи, храм стоял уже почти двести пятьдесят лет. Построен он был Андреем Боголюбским: в 1158 году заложен, а закончен через два года. Первая роспись собора вскоре погибла при пожаре. Около 1194 года ее заменили новой, но в 1237 году и она была повреждена огнем при трагических обстоятельствах. Владимир был взят татарами, уцелевшие жители пытались укрыться на верхних хорах собора. Чтобы «выкурить» их оттуда, захватчики развели костер прямо посреди храма. Люди задыхались и падали вниз. Храм почернел от копоти, фрески частично осыпались. С той поры их уже целиком не возобновляли. Темным, со следами копоти увидели Успенский собор Даниил Черный и Андрей Рублев. Перед иконописцами поставили задачу не заново написать фрески, а отреставрировать старые. Только местами, где это было необходимо, они могли сделать свои росписи, как, например, на западной стене, которая особенно сильно пострадала от татарского огня. По традиции на этой стене изображался Страшный Суд.
Во время работы Даниила и Андрея над фресками во Владимире разразилась чума. Вначале были поражены юго-восточные посады. Но вскоре болезнь проникла всюду. Сцены из Апокалипсиса писались перед лицом смерти, которая могла уничтожить небольшую иконописную артель.
Одновременно с росписями 1408 г., вероятно, были созданы иконы огромного 3-ярусного иконостаса Успенского собора. В соответствии с размером собора иконостас его — один из самых больших дошедших до нас. Так, деисусные иконы (одиннадцать из них в собрании галереи) имеют высоту 3, 14 м.
Древний иконостас Успенского собора г. Владимира был продан в 1768–1774 гг. крестьянам с. Васильевского Шуйского уезда Владимирской губернии. Остаётся загадкой решение наших прихожан поехать тогда за иконами во Владимир… Однако, их решение, воплощённое в жизнь, оказалось бесценным. Это помогло спасти древнейшие иконы от гибели. А дело с иконами было так.
В 1767 году императрица Екатерина 2 проездом из Казани в Петербург побывала во Владимире, где посетила Успенский собор. На неё он произвёл гнетущее впечатление своей запущенностью. Тут же последовал высочайший указ о его реставрации, на что была отпущена колоссальная по тем временам сумма в 14 тысяч рублей. Она позволила заменить и настенные росписи, и иконы новыми в соответствии со вкусом екатерининской эпохи. Древний обветшалый иконостас был разобран и отправлен в храмовое хранилище. О причастности к ним великого художника давно забыли.
Куплен был не весь иконостас, а только средний его ярус, да северная и южная двери с изображениями Архангелов Гавриила и Михаила. Устроенный в итоге иконостас только что построенной Троицкой церкви стал её главным и самым драгоценным украшением.
Служители нашего храма бережно относились к «божьим ликам». Намоленные иконы долго не трогали, лишь в 1852 году, решили их обновить, на что графом Д.Н. Шереметевым было выделено 500 рублей. Известный художник-реставратор Н.И. Подключников, приглашенный в село вотчинным начальством, был поражён мастерством древних иконописцев и одним из первых предположил авторство Рублёва, сообщив о находке специалистам. К сожалению, реставрация Подключникова, некоторыми специалистами была признана «безграмотной». Не нам судить.
Небольшая отрицательная характеристика качества реставрационных работ Н.И.Подключниковым подвигла меня найти сведения и о самом реставраторе, и его работах. Интересный материал.
Подключников Николай Иванович (1813-1877) — известный московский реставратор картин, икон и собиратель древностей. Родился в семье иконописца — крепостного графа Д.Н.Шереметевых в Останкине под Москвой. Хотя родители и братья и сестры Николая Ивановича всю жизнь оставались в крепостной зависимости, ему посчастливилось выйти на волю и получить художественное образование.
Получил звание свободного художника, после чего преимущественно занимался реставрацией картин и икон и даже, в 1864 г., вместе с другим реставратором, академиком Иваном Тюриным, просил Академию Художеств выдать ему свидетельство на право реставрировать церковную живопись, причем представил и некоторые из своих работ. Но Академия ответила на это, что она «свидетельств реставраторам не выдает, потому что, по представленным работам, она не может брать ответственности за хорошее исполнение реставрации вообще». Тем не менее, Подключников произвел немало реставрации, как в монастырях и храмах, так и в собраниях многих коллекционеров. У него у самого также было недурное собрание картин.
Из книги
« История открытия и изучения русской средневековой живописи. XIX век».Вздорнов Г. И.,М., 1986
В 40-х и 50-х годах XIX века он был известен в кругах московских любителей искусства как небесталанный мастер бытовых интерьеров и архитектурных пейзажей. Одновременно молодого художника, стремившегося изучать манеру старых мастеров, заинтересовала технология освобождения картин от пожелтевшего лака и записей. Постепенно он перешел и к реставрации старинных икон. Используя навыки, полученные в детстве в иконописной мастерской Останкина, а также опираясь на собственные опыты размягчения и удаления позднейших красок на картинах и иконах, Н. И. Подключников изобрел реактивы и способы их применения, которые тщательно оберегал от чужих глаз как профессиональную тайну. Это давало художнику монопольное право на реставрацию почти всех ценных произведений живописи в Москве и подмосковных городах и монастырях. Слава Н. И. Подключникова как реставратора особенно возросла после того, как богач А. И. Лобков поручил ему восстановить темную и безнадежно испорченную картину, которая после умелой расчистки оказалась изображением св. Иосифа с младенцем Христом кисти Корреджо.
Приглашение Н. И. Подключникова в Успенский собор в Кремле состоялось по рекомендации митрополита Филарета, которому в свою очередь художник был, вероятно, представлен именно А. И. Лобковым, находившимся в дружеских отношениях с Филаретом. «…Художник Подключников еще прежде настоящего дела известен был и мне своим искусством, — писал Филарет Синоду по ходу реставрации. — Взяв, между прочим, из одной приходской церкви древнюю икону, он показывал мне ее тогда, как часть ее была им очищена и представляла явственные черты изображения, а другая оставалась еще покрытою поправочным слоем и скипевшимся с пылью и почерневшим лаком, с едва приметными чертами образа. Причем ясно можно было видеть, что дело состояло не в возобновлении образа красками, а только в снятии покрывавшей его коры». Московская синодальная контора предложила Н. И. Подключникову показать свое умение и после успешно проведенного испытания обязала его работать под наблюдением комиссии, состоявшей из отца и сына Владиславлевых, священника и диакона церкви Косьмы и Дамиана в Кадашах, которые должны были вести учет икон и журнал их расчистки с приложением необходимой документации. Реставрация началась в марте и закончилась в августе 1852 года. За это время Н. И. Подключников расчистил и восстановил сто икон за исключением пяти наиболее древних и почитаемых образов, находившихся в местном ряду иконостаса: «Богоматери Владимирской», «Спаса на престоле», «Успения Богоматери», «Устюжского Благовещения» и «Димитрия Солунского». Ясно, что он работал не один, а с помощниками; им, вероятно, поручались такие операции, которые не требовали использования состава для удаления записей.
Конкретная задача реставрации иконостаса Успенскою собора была поставлена, как предполагают, самим Н. И. Подключниковым и сформулирована им в следующих пунктах: 1) со всех икон во всех пяти ярусах снять почерневшую верхнюю олифу; 2) удалить записи и открыть первоначальную живопись; 3) стертые и попорченные места запунктировать, «но новыми красками, где не нужно, не писать»; 4) после расчистки и реставрации покрыть иконы мастичным лаком. Согласно донесениям священника Владиславлева, направлявшимся Филарету, а затем в Синод, реставрация велась точно по плану: сначала делались пробы, затем послойно снимались записи.
Подход Н. И. Подключникова к реставрации был необычен, и расчистка иконостаса Успенского собора вызвала общий интерес. Любители и знатоки — С. Г. Строганов, И. М. Снегирев, А. И. Лобков, И В. Киреевский, А. Ф. Вельтман — выразили одобрение «Слава богу! — передает их слова Д. Владиславлев, — наконец у нас в соборе начинается новая эпоха поновления древних икон. Прежние поновители древние иконы вновь расписывали и тем их только портили». Другие были настроены недоброжелательно. Это прежде всего подрядчики-иконописцы, у которых Н. И. Подключников перехватил выгодный заказ и который новым пониманием задач реставрации ставил под вопрос всю прежнюю практику поновлений. Двойственное отношение к результатам реставрации сложилось в старообрядческой среде, где было немало иконописцев-старинщиков и знатоков. Поскольку старообрядцы признавали только иконы, написанные до Никона, и новые иконы, написанные по точному подобию древних, расчистка образцов иконописи XII — XVII веков из Успенского собора соответствовала их желанию видеть подлинники родной старины. Но так как представления об этой старине складывались при изучении записанных икон или икон, не подвергавшихся записям, но изменивших колорит вследствие потемнения олифы и загрязнения пылью и копотью, яркие и чистые краски на иконах, открытых Н. И. Подключниковым, либо принимались ими за подделку, либо отвергались как несоответствующие стилю древности. «…Хотелось бы, — говорил Н. И. Подключникову один из преображенных старообрядцев, — чтобы вы покрыли их [иконы] по-нашему, подцвеченной олифой, тогда оне казались бы старее». Для удостоверения в подлинности открытой живописи Н. И. Под ключников выставил в соборе икону Благовещения, половина которой была полностью расчищена, а другая половина оставлена под записями на различных стадиях их удаления. По существу, это первый известный нам в исторической литературе наглядный образец расчистки, без которого не обходится ни одна современная реставрационная выставка.
Как свободный художник, связанный в основном с кругами разночинцев-интеллигентов, Н. И. Подключников был чужаком в церковных и иконописных кругах, жизнь которых всецело подчинялась культу и его ежедневным запросам и нуждам. Поэтому церковь была заинтересована в том, чтобы реставрационные знания Н. И. Подключникова стали ее достоянием. Уже в ходе расчистки иконостаса Успенского собора митрополит Филарет осторожно спрашивал священника Владиславлева о возможности изучения опыта Н. И. Подключникова. Владиславлев, однако, честно ответил, что «способ и вещество, употребляемые художником при очищении икон, в точности никому неизвестны как собственный секрет художника» и что «производить… настоящее дело так искусно, как производит его художник Подключников, снимать каждый слой красок один после другого, раздельно, ни мало не касаясь подлинника», он не может, «не постигая секретного его средства».
Реставрация рассматривалась им как дело совести, а не только как выгодная работа.
Через два года после завершения работ в Кремле Н. И. Подключников взялся за расчистку еще одного большого иконостаса — в селе Васильевском Шуйского уезда Владимирской губернии.
Граф Д. Н. Шереметев, которому принадлежало Васильевское, дал на их возобновление 500 рублей серебром и пригласил Н. И. Подключникова и его артель — вероятно, в том самом составе, который сложился во время работ в Успенском соборе в Москве.
В селе Васильевском Н. И. Подключников находился без синодального надзора, и отрицательные черты его метода были здесь выражены более четко. В своем письме к А. Н. Муравьеву от 25 марта 1856 года он сообщает любопытные сведения о разделении труда между реставратором и членами его мастерской. «С белых крещатых риз [на иконах святителей], — писал Н. И. Подключников, — снято мною по два и по три слоя разноцветных одежд, в толщину медной копейки, на которых были узоры как бы штофной материи, красной и зеленой». И далее: «Увлекшись моим занятием со страстию, три месяца трудился я день и ночь в однообразном положении и устал до изнеможения; возвратившись домой на праздник Рождества Христова, я не мог придти в себя от изнурения. Однако я оставил моих мастеров на месте для пунктирования и поправления золотых полей, потому что они от времени испортились…» Уже в наше время выяснилось, что иконы из Васильевского были оставлены реставратором на разных стадиях расчистки: одни былираскрыты до конца, другие — до цервой и местами даже до второй записи. Выяснилось также, что мастера Н. И. Подключникова не ограничились «пунктированием»: они значительно прописали открытую живопись новыми красками, а «поправляя золотые поля», вызолотили их совершенно заново. Н. И. Подключников и его помощники не старались, следовательно, сохранять открытую живопись в подлинном виде, а возобновляли се. Да это было и неизбежно, так как люди этой эпохи еще не созрели до восприятия искусства древности в обломках и фрагментах.
Предположением Подключникова воспользовался знаток древнерусского искусства Игорь Эммануилович Грабарь (1871-1960 г.г.), ставший впоследствии народным художником СССР. Уже в 1918 году И.Э.Грабарь побывал в нашем селе. Одну из икон – «Вознесение», выделяющуюся наиболее совершенным исполнением, он берёт в Москву для показа широкому кругу учёных, историков и искусствоведов. Заключение экпертов оказались единодушными – иконы написаны с участием А.Рублёва. В труднейший для молодой Советской республики 1919 год Совет Народных Комиссаров принимает постановление о национализации икон в качестве бесценного культурного наследия. По инициативе Игоря Эммануиловича Грабаря в 1923 году иконы кисти А. Рублева были вывезены из Васильевского в Москву… как оказалось насовсем…
Свидетелем этого события в один из летних дней 1923 года оказался наш земляк, а позже и инициатор создания в селе музея, Иван Васильевич Шлепин. Он вспоминал, как будучи подростком стоял в церковной ограде и видел длинные телеги-роспуски, как грузили завёрнутые в ткань иконы огромных размеров и разговор: «Кому святые лики понадобились?»,- интересовались крестьяне. «В Москву велено везти. Сказывают, Андрей Рублёв их изображал…», — отвечали приезжие. Кстати сказать, что доставка ценностей на станцию Шуи и отправка их в Москву были поручены местным крестьянам Василию Михайловичу Гагарину и Петру Михеевичу Мочалову, об этом писал сам Шлепин в одной из газетных статей.
Не давали воспоминания покоя И.В.Шлепину. Из книги В.А.Борисова «Шуя и описание её окрестностей», изданной 1851 году, он вычитал о том, что иконы для церквей села Васильевское крестьяне выкупили у строителей Успенского собора во Владимире. Начал поиски. Большой кропотливый труд Ивана Васильевича обернулся многими находками, в частности документом об изъятии данных икон из церкви – «Протокол № 14 заседания Секретариата ВЦИК от 14 мая 1923 года. Слушали: о возвращении древних икон работы Рублёва из села Васильевское Шуйского уезда. Постановили: предложить Шуйскому уисполкому изъять из церкви села Васильевское 26 икон…».
На этом Шлепин мог бы и успокоиться, но если вспомнить, что Грабарь одну икону ранее вывез в Москву, то …где же ещё две иконы, ведь как он знал, крестьяне-то купили 29?..
«Судьба этих «святых досок меня волнует. Об одной довелось услышать от бывшего участкового милиционера, который в конце 30-х годов видел в деревне Скоморохово, что в нескольких километрах от Васильевского, икону у проживавшего там старика. Были и другие сигналы, но этот правдивее всех указывает на то, что икона именно Андрея Рублёва. Когда же мне после войны удалось приехать в Скоморохово – ни старика, ни дома, где он жил, уже не было». Икона эта наверняка была большого размера и не соответствовала размерам избы.
Игорь Антонов, познакомившись со Шлепиным при написании в 1995 году своей книги «Жив ли дух в Отечестве моём?», писал: «В биографии Андрея Рублёва много белых пятен. Не всё мы знаем о его произведениях. И вдвойне приятно, что изучением творческого пути живописца, его трудов занимались и занимаются не только историки искусствоведы, писатели, а простые люди, каким был И.В.Шлепин. Это лишний раз подчёркивает притягательную силу искусства Рублёва, которое с годами становится всё значительнее и ярче».
Так в истории русской культуры стало известно, что на протяжении почти полутора веков в нашем Троицком соборе хранились иконы великого мастера. После реставрации они нашли достойное место в Москве — в Третьяковской галерее и в Петербурге — в Русском музее. После революции, подорвавшей основы духовной культуры страны, музеи оказались едва ли не единственным надежным хранилищем памятников церковного искусства. Шлепин считал судьбу этих икон счастливой. 
А нам, ныне живущим в Васильевском, нужно не только знать эту страницу родной истории, но и гордиться таким дальновидным решением наших предков.
Нельзя не представить вашему вниманию ещё один очень интересный документ.
Н.И.Подключников, работая над реставрацией икон в Васильевском, писал А.Н.Муравьёву и сообщал не только сведения относительно иконостаса, но и о некоторых бытовых особенностях местного населения. Приводим его письмо здесь с сокращениями: «Зная, милостивый государь, какое участие принимаете Вы в обновлении мною древних святых икон, долгом поставляю сообщить Вам некоторые подробности. …Открытие их (икон) воодушевило всех прихожан. … Много утешил крестьян своих Дмитрий Николаевич Шереметев, пожертвовав 500 рублей на обновление иконостаса. Когда они увидели, что помещик их сочувствует открытию древности их соборного храма, то и сами начали более жертвовать. Как бы я желал, что Вы когда-нибудь приехали полюбоваться сею чудною святынею. …Сказавши Вам довольно об иконописи, вменю себе в обязанность хотя и вкратце, описать патриархальные нравы поселяй Васильевского, которые ещё удержали древний свой характер, ибо нигде не встречал я что-либо подобное.
Народ, занимающийся рукоделием и торговлею, сохранил во всей чистоте своё православие и чрезвычайно привержен к церкви. Лучшее его удовольствие украшать свои храмы, на которые готов жертвовать всё, что может.
Колокольный звон в селе напоминает Кремлёвский, церкви очень большие, летняя и зимняя. И всегда полны; свечей ставят множество; служба ежедневная — утреня, две обедни и вечерня постоянно, некоторые из торговцев и женщины ходят каждый день к службе и говорили мне: «Как сходишь к обедне, то как- то веселее за дело принимаешься».
В пользу заботливой деятельности васильевского духовенства о благе прихода и прихожан говорит и то обстоятельство, что здесь по местному преданию, никогда не было ни одного раскольника. Тогда как почти рядом в других приходах их очень много».
Далее Подключников пишет об интересном обычае служить молебен исключительно одними девицами. «В праздник введения в храм Божьей Матери, после утрени, собираются в церковь одне только девицы всех возрастов от 3-х лет до 70 и служат молебен Божьей Матери с акафистом и водосвятием. Все со свечами, потому что и в церковных песнях писано, что так провожали девы Пречистую Деву в храм Иерусалимский. Я из любопытства остался, и меня до слёз тронул этот божественный обряд девичьего молебна. Я их насчитал до 500; ничто их не удержит дома, все идут на свой молебен и потом прикладываются ко кресту и кладут на блюдо с усердием, каждая по силе. А на другой день Рождества Христова служат молебен, точно также со свечами, одни только женщины, и тут уже нет ни одной девочки.
Хотя много в Васильевском богатых крестьян и даже одеваются они богато, но в церкви шляпок нет. Все прикрыты платками и волос не видно, только лицо. Вот ещё благочестивый обычай у поселян, который мне весьма понравился: всякий, кто идёт через ограду монастыря церковного, снимает шапку у святых ворот, равно и бедный, и богатый, и таким образом идёт насквозь, какой бы ни был мороз. Что если бы везде сохранилось такое благочестие. Это было бы лучшим ручательством порядка.
Любопытны ещё свадебные обряды: священник в облачении с крестом идёт вместе с диаконом при пении псалма сперва в дом жениха и ведёт его в церковь, а потом в дом невесты, и в сопровождении родителей также её приводит.
После брачного венчания молодых отводят тем же порядком в дом их при пении псалмов; у них венцы на голове и свечи в руках; такое шествие вечером особенно умилительно. Дома у молодых служат молебен, и когда притч церковный проводят, начинают сходиться гости, и бывают закуски весьма скромныя, мужчины особо, женщины особо в разных покоях; разговоры приличные и расходятся рано; весьма меня утешило, что ни на одной свадьбе, ни на именинах не встречал я ни карт, ни пьянства — таким смиренномудрием Бог благословил сию патриархальную волость и, быть может, не без особого промысла Божия досталось ей на сохранение иконное сокровище Боголюбского. Простите, что занял вас продолжительною беседою, но от избытка сердца уста глаголют»
С.Архангельский во Владимирских Епархиальных Ведомостях ( № 6,7 за 1911 год) комментирует этот же рассказ Подключникова и пишет: «Такое же отношение к церкви, богослужению и приходу сохранилось и теперь. Прежняя ревность и любовь васильевцев к храму, выразившаяся раньше в постройке стольких храмов, и теперь выражается в постоянных вкладах, пожертвованиях и попечениях о благоустройстве и благолепии церквей, и особенно в искренней и тёплой любви их к храму и общественному богослужению».
Память об Андрее Рублёве.
· В 1947 году в Спасо-Андрониковом монастыре учреждён заповедник, с 1985 года — Центральный музей древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублёва.
· Перед главным входом в Центрального Музея древнерусской культуры и искуссива им.Андрея Рублёва находится памятник преподобному Андрею Рублёву работы скульптора Олега Комова.
· Во Владимире памятник Андрею Рублёву расположен перед входом в парк имени Пушкина. Это последняя работа скульптора Олега Комова.
· В честь Андрея Рублёва назван кратер на Меркурии.
· «Андрей Рублёв» («Страсти по Андрею») — фильм Андрея Тарковского.
· Андрей Рублёв — серия памятных монет Банка России.
· В 1961 году была выпущена почтовая марка СССР, посвящённая Андрею Рублёву.
· Скульптура Андрея Рублёва на фронтоне Омской государственной библиотеки (скульптор В. Трохимчук).
· Научно-популярный фильм «Андрей Рублёв», снятый в 1987 году киностудией «Леннаучфильм» (режиссёр Л. Никитина, оператор В. Петров).
· Поместным собором Русской Православной Церкви в 1988 году канонизирован в лике преподобного.
· В 1988 г. Собор РПЦ причислил А. Р. За святость жизни и подвиг иконописания к лику общечтимых святых, тогда же была составлена служба преподобному. В 2001 г. Священный Синод РПЦ утвердил орден А. Р. (3 степени), присуждаемый иконописцам за заслуги в области церковного искусства.
Иконы иконостаса Успенского собора во Владимире
(так называемый Васильевский чин).
Из Словаря русских иконописцев 11-17 веков.
Сокращения в тексте: ЦГРМ – Центральные государственные реставрационные мастерские
ГТГ – Государственная Третьяковская галерея
ГРМ – Государственный Русский музей
Иконы из деисусного чина:
· Спас в силах (ГТГ. Инв. 22961. 314×220 см. Раскрыта в ГТГ в 1934–1936 гг. Г. О. Чириковым, И. В. Овчинниковым, Е. А. Домбровской, И. И. Сусловым, И. А. Барановым),
· Богоматерь (ГТГ. Инв. 22125. 313×106 см. Раскрыта в ЦГРМ и ГТГ в 1932–1935 гг. В. О. Кириковым, И. И. Сусловым, И. В. Овчинниковым),
· Иоанн Предтеча (ГТГ. Инв. 22960. 313×105 см. Раскрыта в ЦГРМ и ГТГ в 1932–1935 гг. В. О. Кириковым, И. И. Сусловым, И. В. Овчинниковым, Е. А. Домбровской),
· Архангел Михаил (ГТГ. Инв. 19732. 314×128 см. Раскрыта в ЦГРМ в 1923–1928 гг. В. О. Кириковым и в ГТГ в 1937 г. И. И. Сусловым и И. А. Барановым),
· Архангел Гавриил (ГТГ. Инв. 19726. 317×128 см. Раскрыта в ЦГРМ в 1923–1924 гг. И. И. Сусловым, П. И. Юкиным, В. О. Кириковым и в ГТГ в 1937 г. И. И. Сусловым и И. А. Барановым),
· Апостол Петр (ГРМ. Инв. ДРЖ-2134. 312×105 см. Раскрыта в ЦГРМ до 1934 г. (частично) и в ГРМ в 1935–1936 гг. И. Я. Челноковым, И. И. Тюлиным, Я. В. Сосиным),
· Апостол Павел (ГРМ. Инв. ДРЖ-2722. 311×104 см. Раскрыта в ЦГРМ в 1923–1924 гг. И. И. Сусловым, В. О. Кириковым, Г. О. Чириковым),
· Иоанн Богослов (ГТГ. Инв. 19730. 312×105 см. Раскрыта в ГТГ в 1948, 1950 г. И. А. Барановым, В. Г. Брюсовой),
· Апостол Андрей (ГТГ. Инв. 19731. 313×105 см. Раскрыта в ГТГ в 1950 г. И. А. Барановым, В. Г. Брюсовой),
· Василий Великий (ГРМ. Инв. ДРЖ-2663. 313×105 см; под записью XIX в.),
· Иоанн Златоуст (ГТГ. Инв. 19727. 313×105 см. Раскрыта в ЦГРМ в 1920-х гг. и в ГТГ в 1956–1957 гг. И. А. Барановым, В. Юшкевичем),
· Григорий Богослов (ГТГ. Инв. 19725. 314×106 см. Раскрыта в ГТГ в 1952 г. И. А. Барановым),
· Николай Чудотворец (ГРМ. Инв. ДРЖ-2662. 313×104 см; под записью XIX в.).
Иконы из праздничного чина:
· Благовещение (ГТГ. Инв. 22951. 125×94 см. Раскрыта в ЦГРМ в 1924 г. П. И. Юкиным, в 1932 г. (?) И. И. Сусловым и в 1933 г. В. О. Кириковым),
· Сретение (ГРМ. Инв. ДРЖ-2135. 124,5×92 см. Раскрыта в ГРМ в 1938–1940 гг. Н. Е. Давыдовым, Я. В. Сосиным),
· Крещение (ГРМ. Инв. ДРЖ-2098. 124×93 см. Раскрыта в ГРМ в 1935–1936 гг. Н. Е. Давыдовым, И. Я. Челноковым),
· Сошествие во ад (ГТГ. Инв. 22953. 124×94 см. Раскрыта в ЦГРМ в 1923–1924 гг. В. О. Кириковым, П. И. Юкиным),
· Вознесение (ГТГ. Инв. 14249. 125×92 см. Раскрыта в ЦГРМ в 1919 г. И. А. Барановым, Г. О. Чириковым, А. Т. Михайловым, В. А. Тюлиным).
Крещение
Иконы из пророческого чина:
· Пророк Софония (ГРМ. Инв. ДРЖ-2136. 157×149,5 см. Раскрыта в ГРМ в 1940–1941 гг. Н. Е. Давыдовым, в 1948–1949 гг. И. Я. Челноковым и в 1950-е гг. Ф. А. Каликиным),
· Пророк Захария (ГРМ. Инв. ДРЖ-1701. 157×151 см; под записью XIX в.).