Иеросхимонах Нил (1801-1870 гг.) многие годы прожил в Нило-Сорской пустыни. Его мирское имя Николай Прихудайлов. Он родился в селе Васильевское Шуйского уезда Владимирской губернии в крестьянской семье. В юношеском возрасте поступил во Флорищеву пустынь. Позднее перешел в Троицкий Кривоезерский монастырь Костромской епархии, где был пострижен в монашество с именем Никон. Некоторое время Никон жил в Надеевской пустыни, а с 1837 по 1870 год, исключая время ссылки в Валдайский Иверский монастырь, — в Нило-Сорской пустыни, где в 1852 году принял схиму с именем Нил. На книгах иеросхимонаха Нила многочисленные его «собственноручные» надписи. В них — «история» В той или иной книге автобиографические сведения. Вероятна принадлежность иеросхимонаху Нилу книг, на которых в надписях упоминаются Кривоезерский монастырь, Надеевская пустынь, Троицкая церковь в селе Васильевское. Ему принадлежали и рукописные «Слова» на освящение храмов, написанные в 1841 -1842 годах в многочисленных тетрадях с записями келейных размышлений, поучений, духовных стихотворений.
Сохранившиеся документы, книги, списки монахов и другие материалы сохраняются в Кирилло-Белозёрском музее-заповеднике в Вологодской области.
Андрей Ковалевский так писал о Ниле: «Старец Божий при подвигах духовных отличался и просвещением духовным, был весьма начитан, хорошо владел пером, имел дар учительный, любил составлять молитвословия и песнопения церковные. После него осталось довольно поучений, писем, размышлений, молитв и служб».
Известно, что Прихудайловы жили в Васильевском. Среди домовладельцев села в Плане села 1908 года есть Прихудайлов Михаил Алек.(сокращено в Плане), Прихудайлова Секлетея, Прихудайлов Аркадий Клим.(сокращ. неразборчиво), Прихудайлов Михаил, Прихудайлов Михаил Васильевич. И известно, что были Прихудайловы-иконописцы.
Хотела дать небольшой материал об одном выходце нашего села, а захотелось подробно. Чтение не только познакомило меня с образом жизни монахов, но и ужаснуло судьбой монастырей в Советское время.
Немного Ниле Сорском – первом.
Его мирское имя Николай Майков. О его жизни до принятия пострига известно мало. Пишут, что он дворянского рода и в молодости был на государевой службе. Но говорят и иное, будто он был самого простого происхождения и родился в одном из подмосковных селений; до пострижения занимался переписыванием книг. Как бы там ни было, а из стольного града Николай отправился на север, в Кирилло-Белозерский монастырь, который долгие годы был мерилом святости и центром книжности. В обители Николай, а после пострижения Нил, сблизился со старцем Паисием Ярославовым, который к тому времени отказался от кафедры митрополита. Надо сказать, что Паисий – личность выдающаяся и очень авторитетная.
Нил, чтобы лучше понять долг монашеского служения, отправился в дальние странствия по святым местам. Вернувшись домой, Нил не стал жить вместе с братией в стенах монастыря, а основал первый в нашей истории монашеский скит. Он поселился в 15 верстах от Кирилло-Белозерского монастыря, на берегах речки Соры. Место это было избрано за свою уединенность и неброскую красоту – здесь, никто и ничто не должно было отвлекать от мыслей о Боге. Нет, даже более того – место болотистое место должно было вызывать уныние у того, кто видит лишь внешние формы, но не духовную суть. Оно должно было отвращать мирян.
Как это часто бывает, бегущий от мира праведник не может долго оставаться в столь желанном одиночестве – к нему начинают стекаться ученики. Так произошло и с Нилом. Но он не стал основателем и настоятелем нового монастыря – скит так и остался скитом.
Нил Сорский учил ежедневно открывать старцу малейшие свои мысли и грехи. Духовная польза от такой исповеди была столь велика, что даже опытные монахи ее не оставляли. Он настаивал на монашеской нищете во исполнение обета нестяжания. Монастыри, по его учению, должны питаться работой братии и не иметь никакой собственности, В крайнем случае, Нил разрешал принимать подаяние от мирян, но только очень умеренное.
Церковь в скиту его была деревянная, простая, без украшений — согласно учению древних отцов. Ризница и утварь были самые простые. Скитяне, числом 12, жили по одному в маленьких, тесных кельях, на большом расстоянии один от другого, и только в канун воскресного дня и больших праздников они собирались все в церковь. Уединение каждого инока в скиту сохранялось неукоснительно даже в XVII веке.
Одной из высших добродетелей скитского инока было полное нестяжание. Деньги на ремонт зарабатывали, как правило, переписыванием книг, иконописанием и огородничеством. Подаяния не просили. Нил Сорский, понимая, что условия жизни на Русском Севере более суровые, чем в египетской пустыне, и прокормиться одними лишь собственными изделиями невозможно, предполагал небольшие жертвоприношения. С 1515 года скит Нила Сорского по ходатайству князя Вассиана Патрикеева стал получать государево жалование. С этого времени и до начала XVIII века государево жалование было основным средством содержания братии. Вместе с тем, принципы нестяжания строго соблюдались. Главным подвигом иноков была борьба со своими помыслами и страстями, в результате чего в душе рождается мир, в уме — ясность, в сердце — любовь.
Спустя несколько лет,7 мая 1508 года, преподобный Нил Сорский скончался и был похоронен в основанной им пустыни. 
А теперь продолжение рассказа о Ниле втором.
В XVIII веке изменилось само отношение к скитам, в том числе и к Нило-Сорской пустыни. Они становятся, как правило, местом ссылки, куда на исправление посылают монахов за «неблагочинное и нетрезвенное поведение». То есть, здесь была, говоря современным языком «зона» для спившихся священников и монахов.
В начале XIX плачевное положение Нило-Сорской пустыни исправил удивительный и прекрасный человек Николай Прихудайлов. Он принял монашество и получил имя Никона в костромском Троицком Кривоезерском монастыре. Еще по дороге к месту нового своего служения он встретил толпу женщин, возвращавшихся с веселыми песнями из пустыни, где они рубили капусту для братии и где их «хорошо угостили». Словом, сюда ссылали пьяниц в рясах, но те и не думали оставлять свои привычки. Не последним в этом прискорбном положении было и то обстоятельство, что пустынь утратила свою самостоятельность и была причислена к Кирилло-Белозерскому монастырю, а там не очень заботились о судьбе удаленного «филиала».
Никон, ужаснувшись увиденному, взялся за спасение скита: ввел ежедневную службу, следил за выполнением монастырского устава, боролся с нетрезвостью. Все это способствовало укреплению авторитета пустыни и увеличению числа ее насельников. В 1840 году пустынская братия обратилась к настоятелю Кирилло-Белозерского монастыря Рафаилу с прошением о восстановлении самостоятельности их обители, и вскоре решение об этом состоялось. Но слишком усердное рвение Никона привело к – поначалу, печальным результатам. Он взялся за каменное строительство, что совершенно исключалось основателем. Как бы знаком тому, напоминанием, было нахождение во время строительства нетленных мощей Нила.
Никон собрал их и оставил для перезахоронения после постройки храма. О своей находке он, как это полагалось, не сообщил высшим церковным властям, чем воспользовался некто по имени Израиль. Этот иеромонах приехал в 1840 году в Нило-Сорскую пустынь из Петербурга, сумел за год стать близким и доверенным человеком иеромонаха Никона, а в нужный момент сумел черкнуть на него донос в Новгородскую духовную консисторию. Обвинения в адрес иеромонаха Никона не подтвердились. И всё же иеромонаха Никона перевели в Иверский Валдайский монастырь, запретив ему на год ношение монашеской одежды и священнослужение. В ссылке Никон пробыл 10 лет. Лишь после ходатайства фрейлины Потемкиной его вернули в пустыню, но – под бдительный присмотр настоятеля.
Вернувшись, иеромонах Никон устроил неподалёку от самого монастыря (двести метров на юго-запад) скит, где можно было жить в уединении и безмолвии. Келью свою он поставил около колодца, ископанного преподобным Нилом Сорским, здесь же был пруд преподобного и когда-то стояла его келья. В новый скит перенесли церковь Иоанна Предтечи, сложенную из остатков древних храмов Сретения и Иоанна Предтечи. Новопостроенную церковь и скит освятили 15 ноября 1852 года, а 16 ноября иеромонах Никон был облечён в схиму и наречён по своему желанию Нилом в честь преподобного. И вновь началось строительство каменных храмов. В слове на освящение Тихвинского собора, произнесенном 27 сентября 1857 года, иеросхимонах Нил с радостью и гордостью говорил, что храм сей построен «не богатством царей, но горстью неимущих в дебрях почти непроходимых». Увы, он повторил ту же ошибку, отдавая предпочтение внешнему блеску в ущерб духовной сущности. Это почувствовали многие богомольцы, приходившие в пустынь.
Среди сияющего благолепия им недоставало былого смиренного облика обители, её древних храмов, рукотворного холма преподобного Нила.
Наверное, это понял и Нил второй. Он создал новый скит и назвал его в честь Иона Предтечи. В уединении и безмолвии жили схимники пустыни. Всенощные в скиту продолжались до 12 часов по уставу афонских монастырей. Вход в скит женщинам строго воспрещался.
В 1860 году в 50 метрах к югу от Предтеченского скита иеросхимонах Нил устроил ещё более уединённый Успенский скит. На поляне, окружённой со всех сторон стеной глухого леса, стояла небольшая деревянная церковь Успения Божией Матери с приделом Всех святых, монашеская келья и две часовни — Гроб Господень и Гефсимания. Здесь прошли последние 10 лет жизни иеросхимонаха Нила. Успенский скит он любил необыкновенно за его особую природную тишину и покой. Здесь, у алтаря Успенской церкви, он и был погребён 23 июля 1870 года.
Здесь я нашла дополнительную информацию о Николае Прихудайлове с новыми интересными подробностями.
«Он родился в 1801 году селе Васильевское Шуйского уезда в семье крепостных крестьян графа Шереметева – Иоанна и Анны. В миру носил имя Николай. Иоанн, отец будущего иеросхимонаха, всё свое время посвящал молитве, чтению Священного Писания и святых отцов, имея, как видим, для этого необходимый досуг. Более того, он состоял в переписке с преподобным Паисием Величковским, с которым обсуждал различные аспекты аскетической практики, те или иные места из святоотеческих творений. И еще более того – преподобный Паисий посылал для беседы с этим крепостным крестьянином всех своих монахов, по тем или иным причинам шедших в Россию. В этой атмосфере и возрос будущий иеросхимонах Нил, получивший от своего родителя соответствующее воспитание. В раннем детстве он поступил в ученики к иконописцу, в совершенстве овладел иконописным искусством. Иконописцем был и его рано скончавшийся старший брат – Власий.
Нужно отметить, что иконописание было широко распространено среди крестьян, причем не только в Холуе или Палехе, но и в других населенных пунктах, ныне находящихся на территории Ивановской области – например, в селе Васильевское. Безусловно, этот феномен требует особого изучения. От своего отца Николай усвоил прекрасное знание церковного устава, которое совершенствовал потом на протяжении всей своей жизни.
В селе Васильевском крестьянами, находившимися в крепостной зависимости, которых обычно в нашей историографии изображали забитыми рабами, был построен величественный храмовый комплекс. Но Николай Прихудалов стремился к монашеской жизни. Он поступает послушников во Флорищеву пустынь. Однако сюда каждое воскресенье и праздники приходили его односельчане, имевшие для этих дальних переходов необходимый досуг. Стремясь к уединению, он переходит в Кривоезерский монастырь при упоминавшемся выше игумене Феодосии (Крюкове), для чего с легкостью получает увольнительное свидетельство от своего помещика – графа Шереметева.
В Кривоезерской пустыни Николай принимает монашеский постриг с именем Никон. Затем вместе с преподобным Тимоном Надеевским он подвизался в относящейся к Кривоезерскому монастырю Надеевской пустыни, отстроил здесь храм и гостиницу для паломников.
Являясь, как уже говорилось выше, искусным иконописцем он обновил чудотворную икону Божией Матери Иерусалимскую. В 1825 году для себя он списал список с этой иконы, с которым не расставался четверть века. Затем иеромонах Никон был назначен настоятелем Нило-Сорской пустыни, древнего монастыря, основанного в конце XV столетия преподобным Нилом Сорским. Эту обитель он возобновил и довел до цветущего состояния. Здесь прошла большая часть его жизни, здесь он прославился подвижнической жизнью, принял великую схиму, сподобился даров прозорливости и чудотворений составил ряд молитвенных последований, в том числе – молитвы к Пресвятой Богородицы на каждый день седмицы, неоднократно издававшиеся, в том числе, и в наше время.
В 1850 году иеросхимонаху Никону (будущий иеросхимонах Нил) во сне, как бы недалеко от вершины Святой Горе Афон явилась Матерь Божия и повелела отправить в Русский Пантелеимонов монастырь принадлежавшую ему Иерусалимскую икону. Он это исполнил. Выполненное им по просьбе братии Пантелеимонова монастыря, изложение явления ему Пресвятой Богородицы вошло в официальное издании истории этой обители. Сама икона была размещена в Покровском храме над Царскими вратами, где находится и поныне.
Пантелеимонов монастырь в конце XIX века как минимум дважды издавал объемную книгу про иеросхимонаха Нила (Прихудалова), скончавшегося в 1870 год».
Обо всём этом я прочитала на просторах интернета, там же попался любопытно изложенные автором размышления о судьбе этого намоленного места, а по большому счёту и многих других…
С неизбежностью приближался XX век и связанные с ними события – приход к власти большевиков и гонения на церковь. В последнее время было много обличений, что мы привыкли к этим ужасам, считаем их неизбежными и поразить наше воображение уже, казалось бы, нечем. Увы, есть чем – простотой, даже какой-то обыденностью происходившего.
По одному из первых декретов Советской власти монастырская земля и постройки Нило-Сорской пустыни, затерявшейся в северных лесах, обители перешли в распоряжение местных органов власти. Вспомнили же! Уже в 1918 году специальная комиссия произвела учет имущества и ценностей Нило-Сорской пустыни, которые отныне стали «народным достоянием». Зачем бы церковные ценности безбожникам? Но тут вышла осечка – вологодские крестьяне с рождения впитавшие, по крайней мере, уважение к святой братии, не зверствовали. В апреле 1919 года монахи и окрестные крестьяне, с одной стороны, заключили договор с Вогнемским советом, с другой стороны, договор о создании Нило-Сорской общины. В сентябре этого же года Кирилловский исполком утвердил этот договор. Что же это значило? Такое вынужденное решение все-таки позволило сохранить ядро скита – ее насельников. Оставалась и традиционная структуру управления. Но большевикам нужно было иное – не сохранить скит, пусть и в новом качестве; они жаждали крови.
После небольшого затишья, в 1924 году, грянул гром: договор с Нило-Сорской общины был расторгнут. На его территории разместили – кого бы? Да уголовников, кого ж еще! Святое место, по мысли новой власти, подходило для перевоспитания «социально близких» более всего. Правда, возникло опасения, что уголовники растащат церковные ценности, которые теперь стали народным достоянием. Поэтому немногочисленные ценности были изъяты из колонии Кирилловского уездного исправительного дома. В последующие три года монахи, надо полагать, жили бок о бок с уголовниками. Иначе чем же объяснить последовавшее в 1927 году решение Череповецкого губисполкома о закрытии Нило-Сорской пустыни и передаче ее для – слушайте, «культурных нужд» населения. Пусть ваша фантазия сама вам подскажет, какими были эти нужды. Не подсказывает? Это тюрьма, которая просуществовала здесь до 1930 года.
Был и повод для наказания, ведь в августе 1924 года все Белозерские монастыри, включая иноков Нило-Сорской пустыни, чествовали своего главу – патриарха Московского и всея Руси Тихона, особо ненавидимого большевиками. Он, видите ли, выступал против декретов об отделение церкви от государства и изъятии церковных ценностей, а в годы Гражданской войны призывал к прекращению кровопролития. За то и был арестован в 1922 году по обвинению в антисоветской деятельности. Правда, в 1923 году призвал духовенство и верующих к лояльному отношению к советской власти и был выпущен из тюрьмы, но оставался под домашним арестом.
А что же стало с монахами Нило-Сорской пустыни, этими интеллектуалами православной церкви. Они, говоря по-современному, стали бомжами. Нет, их не расстреливали – кто-то умер сам, по старости и болезни, в кельях, превращенных в тюрьму. Остальные ушли, куда глаза глядят. Тут особо хотелось отметить, что иноки пустыни не простые монахи, это церковные филологи, художники, словом, интеллигенция. Они, по уставу, не занимались физическим трудом – он им был чужд. И потому они не могли «переквалифицироваться» в крестьян. Как переписчики и иконописцы они были не нужны. Что оставалось? – Умирать от голода. Так,после закрытия монастыря архимандрит Илларион скитался по деревням,а осенью 1937 года он пошёл умирать в своё родное село Есипово, где попросил похоронить его тайно на картофельном поле, что и было исполнено. Устное завещание последнего настоятеля Нило-Сорского монастыря сродни завещанию и его основателя — это просьба похоронить безвестно и без всякой чести.
Надо сказать, что до 1927 года Нило-Сорский скит был разделен: . Иоанно-Предтеченский скит как «исторический памятник» был передан в ведение Главнауки (это,конечно, не главная изо всех наук, а странное название для Главного управления научными,научно-художественными и музейными учреждениями в составе Наркомпроса) был сдан Череповецким окружным музеем в аренду монахам Нило-Сорской пустыни, но без права совершать богослужение. Если вы попытаетесь понять это, то не без риска лишиться рассудка. До 1937 года оба скита – Успенский и Иоланно-Предтеченский, все еще числились за пресловутой Главнаукой (правда, она к тому времени уже сменила имя), которая за своим хозяйством следила столь «успешно», что Успенский скит колхозники растащили по бревнышку, а Предтеченский сгорел дотла 9 мая 1946 года. Тюрьма на территории скита просуществовала до 1930 года, потом уголовников здесь сменили калеки – «зона» была реорганизована в дом инвалидов при Липовском сельском совете «Пустынь». В таком странном качестве Нило-Сорская пустынь просуществовала до начала шестидесятых годов, когда в нашей стране начались кардинальные перемены. В 1961 году прошел, как всегда исторический,22-ой съезд Компартии, на котором было обещано, что в 1980 году наступит коммунизм. Одновременно ввели смертную казнь за экономические преступления. Гагарин полетел в космос и была проведена денежная реформа. Не обошли перемены и Нило-Сорскую пустынь: дом инвалидов заменили…психушкой. Отныне и по сей день висит там табличка с надписью: «Департамент труда и социального развития Вологодской области ГУ Пустынский психоневрологический интернат».
Знаете, кому установлен памятник во дворе дурдома «социального развития»? Никогда не догадаетесь, кто у нас главный псих. Это серебристый Ленин – напыжился, все хочет куда-то шагнуть, да только вот к постаменту прилип. А мы? А мы так с этим и живем…